Женевское озеро — факт не только географии. Его берега окутаны пеленой романтических ассоциаций: шильонский узник, снобистское одиночество Набокова, стук каблучков Одри Хепбёрн. На худой конец — Smoke on the Water, который издали кажется не чадом реального пожара, а сладким дымом чужого отечества. Сами швейцарцы относятся к озеру с куда меньшим пиететом: в Веве, например, в озерную гладь запросто воткнули гигантскую вилку.
Если бы эта циклопическая вилка была еще больше, Женевское озеро, наверное, выглядело бы с высоты птичьего полета как антрекот на великанском пикнике. В действительности же набережная Веве в этом месте имеет вид не раблезианский, а скорее хармсовский: на воткнутую у берега вилку с недоумением взирает бронзовый двойник Чарли Чаплина, будто решая, что стоит делать с этим странным фактом бытия.
Вилку в Веве сегодня считают чем-то вроде местной «Русалочки» или «Писающего мальчика» («Только вилка — единственная в своем роде», — неизменно добавляют вевезанцы). Впервые она появилась в Женевском озере в феврале 1995-го. Восьмиметровый столовый прибор из самой настоящей нержавейки стал подарком скульптора Жан-Пьера Цауга к 10-летнему юбилею музея питания «Алиментариум», открытого в Веве компанией Nestle. Простояв год у берега, в феврале 1996-го вилка из Веве исчезла. После череды возвращений и исчезновений в 2009-м она наконец прочно обосновалась в озере и сделалась местной достопримечательностью. Туристы не упускают случая запечатлеть себя на ее фоне.
Сам «Алиментариум», безусловно, заслуживает того, чтобы в него заглянуть. Кроме развернутой иллюстрации сакраментальной максимы «мы — это то, что мы едим» здесь можно познакомиться с подробной историей быстрого питания — от военных пайков до джанк-фуда. А кроме того, обнаружить, что именно эти места стоит считать родиной молочного шоколада.
Шоколад в Веве, конечно, не только в музее. На улицах исторического центра то тут, то там подкарауливает заманчивый тягучий шоколадный аромат, и никогда не знаешь, что ждет тебя за следующим поворотом. Кондитерская со свежайшими «микюи» — шоколадными пирожными мгновенного приготовления, сердцевина которых под чуть хрустящей корочкой не успевает застыть. Блинная с тончайшими, легкими и ломкими блинами, crepes, — их тоже польют горячим шоколадом, если вы захотите. Как и вафли с соседней улицы — gaufres хороши далеко не только в Бельгии! Или просто шоколадный бутичок, где на прилавке высятся бастионы сделанных вручную конфет, а на дальних позициях — пирамиды, сложенные из треугольных призм «Тоблерона».
«Та самая гора с шоколадной обертки», которую в немецкой части Швейцарии называют Маттерхорном, а во французской — Серваном, не так далеко отсюда: около часа на поезде с пересадкой в Фиспе, у которого, конечно, тоже есть второе имя, Вьеж. «Я увидел Маттерхорн в детстве, в учебнике по географии, — увидел и влюбился с первого взгляда», — рассказывает Анджей, рослый поляк. Несколько лет подряд он приезжает на лето в Швейцарию, чтобы встать у руля крохотной сыродельни, а в остальное время, как и прежде, водит в родной Польше грузовики. И ведь действительно, в Швейцарию нетрудно влюбиться.
Власти страны не зря так пропагандируют туристам свои железные дороги и соблазняют прелестями безлимитных путешествий по «всешвейцарскому проездному» Swiss Pass. Лучшего способа убедить путешественников в том, что швейцарское разнообразие — не просто расхожее клише из путеводителей, и не придумать. «Лоскутное одеяло в центре Европы», страна, состоящая из пары десятков непохожих друг на друга территорий, где говорят на разных языках, по-разному смотрят на жизнь и пестуют свои собственные традиции, — кто бы ни писал о Швейцарии, мало кто обходится без упоминания о ее многоликости.
Стоит хотя бы раз сесть в поезд, чтобы в этом убедиться. В этой стране с самой густой железнодорожной сетью в мире достаточно проехать всего час на поезде, чтобы из уже по-летнему теплого Веве попасть в промозглый и дождливый, почти зимний Церматт, городок у подножия Маттерхорна, жители которого одеты в свитера и пуховики.
Место пересечения границы вы определите на слух, когда франкоязычные объявления в вагоне сменятся немецкими. Поезд начинает круто забирать вверх, аккуратные виноградники и прибившиеся к самой железной дороге домики с разноцветными ставнями сменяются густыми зелеными лесами из легенд о Вильгельме Телле, чащи которых перерезаются молочно-белыми реками, спускающимися с гор.
«В Швейцарии понял я, что поэтические описания блаженной сельской жизни имеют смысл прозаически справедливый», — записал два столетия назад Василий Жуковский. Гуляя по немногочисленным улочкам городка, трудно не заметить: Церматт — это воплощенная мечта об идеале русской жизни. Маленькие домики за аккуратными заборами, из-за которых успели высунуть головы подсолнухи и мальвы, все жители хорошо знакомы друг с другом. Типичная уличная сценка в Церматте: пожилой господин с велосипедом, только что закончивший полезный для здоровья моцион в горах, обсуждает последние новости со своим старинным знакомым, держащим на веревочном поводке козу местной породы, передняя половина тела которой черная, задняя — белая. И все это — на фоне модного бутика. Или огромного супермаркета.
Созерцание идиллической сценки прерывает настырный звон бубенцов: по улице чинно проезжает увитая цветами повозка с разряженным в пух и прах кучером на козлах. Наряду с крошечными отельными шаттлами это единственный вид транспорта: автомобильное движение в Церматте и окрестностях запрещено. Несмотря на это, местные школьники возвращаются с занятий одетыми в обязательные яркие жилеты со светоотражающими полосами. Порядок есть порядок, и здесь он соблюдается с истинно немецким прилежанием.
С тем же прилежанием в Церматте сделано все — от завтрака в отелях до местного музея, посвященного покорению Маттерхорна. Это событие здесь почитают как рождение альпинизма, а свой городок полагают негласной столицей этого вида спорта. Но тем, кто хочет сегодня приблизиться к горбатой вершине Маттерхорна, вовсе нет нужды обзаводиться альпинистскими ботинками. На обзорную площадку вблизи от убеленного вечными снегами пика доставляет фуникулер. Для тех, кто справедливо считает, что одними впечатлениями сыт не будешь, на площадке работает ресторан, где, как и практически повсюду в немецкой Швейцарии, правят бал картофель и сыры во всех возможных комбинациях. Кухня в этой части страны — сытная, честная и по-крестьянски прямолинейная, но немного однообразная. И это один из немногих поводов отвлечься от идиллии и задуматься: а не пора ли вернуться на Ривьеру?
После строгого Церматта Веве уже не кажется таким уж маленьким — и выглядит совсем не швейцарским. Он похож на типичный французский городок в регионе Рона — Альпы, если только в нем слегка прибраться. Но близость к Франции здесь чувствуется не только в языке или гастрономии, но и в самом прямом, географическом смысле. Из окрестностей Веве открывается прекрасный вид на величественную Рону, протекающую через Женевское озеро, и на кусочек самой Франции. Если есть желание — можно сесть на старинный, сохранившийся с «прекрасной эпохи» колесный пароход и пуститься в путешествие в соседнюю страну. Или предпочесть куда более скромное транспортное средство, тепло-ходик размером с маршрутку, — и отправиться в Кюлли.
«Располагайтесь, пожалуйста, и не забудьте снять обувь», — руководит посадкой пожилой усатый капитан теплоходика. Пассажиры боязливо перепрыгивают с уставленного яркими цветочными клумбами пирса на зыбкую ковролиновую палубу. «Будет качать!» — строго предупреждает усатый речник. Но всю дорогу суденышко лишь вальяжно переваливается на спокойной воде, и даже проплывший мимо старинный колесный красавец не заставляет пассажиров схватиться за поручень.
От пристани до центра Кюлли, взобравшегося в горы городка, — пара километров по асфальтированной дороге, которую сменяет хорошо утоптанная тропа. Она то поднимается вверх, то круто обрывается вниз — настолько круто, что сопровождающая нас швейцарка подбирает с земли крепкую ветку и предлагает ее нам в качестве альпенштока. «Возьмите, настоящий swiss made!» — шутит она.
Альпеншток не пригодился, хотя за время пути мы успели изрядно устать, тем более что кажущееся таким теплым после мокрого Церматта солнце старалось вовсю. В самом центре Кюлли, на площади, замкнутой старинным зданием церкви, нас встречает крепко сбитая улыбчивая швейцарка Мелани Вебер — одна из немногих женщин, управляющих собственной винодельней (она унаследовала ее от отца, потомственного винодела). Но перво-наперво она протягивает нам по стакану холодной воды. Теперь можно перевести дух и отправиться вслед за Мелани в ее царство — подвал, где зреют в бочках вина: совсем скоро она разольет их в бутылки, на каждой из которых будет написано ее имя.
Бутылки в Во, кстати, особенные, маленькие — по 700, а не 750 миллилитров. Существуют и особые водуазские пробки со спрятанной в сердцевине шоколадкой (не стоит забывать, что мы в Швейцарии). Каждый год Мелани выпускает не более нескольких сотен бутылок, и попробовать плоды ее усилий за пределами кантона Во вряд ли возможно. При этом в ее ведении сразу несколько виноградников, на каждом — свой сорт. Мелани протягивает нам бокал с молодым белым вином из виноградника, который носит имя Dezaley. «Это из урожая нынешнего года, в следующем такого не будет: из-за капризов погоды виноградник сильно пострадал, так что вместо Dezaley nouveau будет дезоленуво», — шутит Мелани, обыгрывая схожесть названия виноградника и слова «к сожалению». Но она не унывает: дел у нее по горло. Кроме вина Мелани заботится о двух детях, нескольких котах и работниках своего небольшого хозяйства. Постоянный штат крошечный, всего несколько человек, а в сезон съезжаются агротуристы со всего света. Прощаясь, она не забывает пригласить и нас. «Может быть, может быть», — машем мы ей рукой и спешим обратно к пристани, чтобы вернуться в Веве.
К вечеру городок, в отличие от многих других мест в Швейцарии, не засыпает, а наоборот, приходит в движение. Публика помоложе собирается неподалеку от пристани, те, кто постарше, неспешно прогуливаются вдоль берега озера — мимо памятника Чарли Чаплину и спрятавшейся в темноту гигантской вилки. В креслах у воды две девушки негромко переговариваются о том, что в Веве, в отличие от соседнего Монтрё, миллионера на набережной так запросто не встретишь, но зато семья Чаплиных до сих пор держит дом в этом городке. «Сегодня была отличная погода», — подводит итоги дня одна из собеседниц. «Да, но зато завтра будет дождь», — отзывается другая. А я думаю о том, что с солнцем в Веве мне повезло больше, чем Жуковскому: тот тоже приехал сюда на три дня, но из-за проливных дождей был вынужден провести все время под крышей — и написал о Веве всего несколько строк в своем дневнике.
КАНТОН ВО В ДЕТАЛЯХ
Досуги на берегах Женевского озера — или, как его называют здесь, озера Леман — не исчерпываются созерцанием романтических пейзажей и прогулками по набережным.
ШВЕЙЦАРСКИЙ МУЗЕЙ ФОТОАППАРАТОВ, ВЕВЕ
Его экспозиция — отличная иллюстрация прогресса в одной отдельно взятой технической области. Камера-обскура, фотокамеры размером с багажный рундук, компакты, которыми пользовались главные фотомастера XX столетия… Все, вплоть до современных цифровых аппаратов. В залах музея особенно очевидно, что и они вот-вот станут историей.
ОЛИМПИЙСКИЙ МУЗЕЙ, ЛОЗАННА
В коллекции крупнейшего в мире музея, посвященного истории олимпийского спорта, есть даже скульптура Огюста Родена — его «Американский атлет» поджидает посетителей в примыкающем к зданию парке. Помимо постоянной экспозиции, которая даже самых ленивых вдохновит если не встать на лыжи, так хоть купить беговые кроссовки, здесь всегда представлены несколько временных. В марте гостям предлагают вспомнить трудную зимнюю Олимпиаду-84 в Сараево, посмеяться над забавными моментами из жизни спортивных фотографов или задуматься о том, может ли рестлинг быть «спортом для девочек».
ГАЛЕРЕЯ МАРСЕЛЯ ДЮШАНА, КЮЛЛИ
В Швейцарии ее называют «самым маленьким музеем в мире»: весь Kunsthalle Marcel Duchamp состоит из единственного экспоната — «пространства-в-чемодане», вмещающего миниатюрные копии знаковых произведений Марселя Дюшана. На самом деле главное для понимания творчества этого художника, что можно увидеть в Кюлли, — водопад возле отеля Le Baron Tavernier. Именно этот каскад запечатлен на последней работе артиста — «Дано: 1. Водопад. 2. Газовая лампа». Так что стоит посмотреть на эту природную достопримечательность как на объект реди-мейда.